Статьи и заметки
Заметки у холста ( история картин)История одной картины ("Мулен де ла галетт").
Когда сыну мельника месье Депре пришло в голову переделать доставшееся ему хозяйство в танцевальный зал, никто не знает. Мельницы почти не приносили дохода, и вот однажды, почесывая седой затылок, папаша Дебре пристроил к ним навес, способный вместить сотню гостей. Кабачек назвали "Мулен де ла галетт " ("Галетная мельница"). Этим мы и обязаны появлению в 1876 г. одной из знаменитейших картин Ренуара, впервые выставленной на Третьем Салоне в 1877 г. и приобретенной впоследствии Густавом Кайботтом.
Надо заметить, что 70-е годы - самый плодотворный период в творчестве Ренуара. Тогда им были созданы лучшие работы. Поражает не только их количество, но и жанровое разнообразие, чуждое другим импрессионистам. Здесь и пейзажи, и натюрморты, и обнаженная натура, и портреты, и бытовые сцены. Все они звенья одной цепи - отражение удивительного многообразия изменчивого мира. И что бы ни писал художник, он всегда подчеркивал радостную, светлую сторону бытия. Вот почему Ренуар особенно любил изображать сцены отдыха и веселья. Он наслаждался зрелищем танцующих, смеющихся и флиртующих людей, красками их молодых лиц. Его кисть с удивительной легкостью могла превратить самую скромную горничную или модистку в богиню красоты.
Но вернемся к самой картине.
Большое полотно - 131х175 см. Огюст Ренуар решил писал не в мастерской по улице Корто, что на Монмартре. Ему доставляло особое удовольствие работать прямо в кафе, на улице Жирардон. Каждое утро преданные друзья помогали тащить надувавшееся , словно парус на свежем ветре, полотно в "Мулен де ла галетт". Ренуар устраивался в тени навеса, наблюдая за посетителями. Типажи он выбирал из завсегдатаев кафе, девушек особо упрашивать не приходилось: Ренуар слыл сердцеедом. Приятели девиц, поначалу косо глядевшие на художника, махнули рукой и принялись помогать, чем могли. Нередко Ренуар изображал своих подружек, вроде Малышки Марго ,той самой , что танцует с долговязым кавалером, для которого позировал кубинский живописец Педро Видаль де Саларес. Да и многие монмартские натурщицы были счастливы помочь Огюсту в его работе. На переднем плане сидит одна из них, Стелла, любимица начинающих живописцев. Мужчины, окружившие стол - это Лани, Жоне и Жорж Ривье, старинные приятели, незаменимые в любом приключении.
В конце жизни Ренуар признавался, что общая тональность картины изменилась с течением времени. Голубой цвет, которым пронизано полотно, стал следствием ошибки самого художника, добавлявшего слишком много белил в палитру.
Картина передает атмосферу беззаботной радости, чувственных удовольствий, счастья, что переполняет молодые ветреные головы. Да, они были очень молоды тогда, в 1876 г. И тридцатипятилетний Ренуар, за плечами которого франко-прусская война и множество любовных романов,смотрит на молодежь нежно и чуть снисходительно, спеша навстречу своей славе. Славе, уже струящейся среди ветвей старого кафе "Мулен де ла галетт " …
История одной картины ("Смерть Марата").
13 июля 1793 г. Друг народа не вылезал из ванны. Весь последний месяц он проводил в ванной большую часть суток. Теплая вода помогала снимать невыносимый зуд от кожного лишая, особенно донимавшего в жару. Симона Эврар, верная спутница великого революционера, подливала кипяток, стараясь не испортить сочинения своего кумира.
Друг народа заметно осунулся. И верно, не одна лишь кожная болезнь была тому виною. Крупный нос, словно клюв стервятника, навис над бескровными губами, взгляд, от которого трясло пол-Франции, потускнел, и мутная пелена время от времени заволакивала впавшие глаза.
- Да он не жилец на этом свете,- отметил бы проницательный наблюдатель, доведись таковому проникнуть в квартирку на улице Кордильер, 30.
- Свиньи проклятые,- шептал Марат, уныло глядя в мутное окно. – Пока Конвент занимается преступной болтовней, жирондисты накапливают силы в провинции, а их вожди призывают идти на Париж. Мало крови пустили врагам Революции.
"Мало, ох, мало",- поддакнули в пустом углу.
- 200 тысяч деревьев в столице и на каждом должен висеть противник свободы, на каждом!,-крикнул Друг народа.
В углу молчали.
-Вот, простой гражданин пишет: "Что с тобой, Марат?! Проснись, страна в опасности!" Или вот, утром передали... Симона, принеси, черт возьми, миндальное молоко! И куда я девал письмо от этой девицы, как ее...
- Корде, - скривилась сожительница, входя и подавая конверт. – Утром я не пустила ее и не позволила мешать Марату. Так потаскушка обещала зайти еще раз.
Симона по-прежнему ревновала к нему женщин. Друг народа, даже больной, оставался великим человеком.
"Гражданин, я приехала из Кана. Ваша любовь к отечеству заставляет меня предположить, что вы с интересом узнаете о несчастных событиях в этой части республики. Я приду к вам около часа. Будьте добры, примите меня и уделите мне минуту для беседы. Я предоставлю вам возможность оказать большую услугу отечеству.
______________________________Шарлотта Кордэ".
Дверной колокольчик заставил гражданку Эврар встрепенуться. На пороге, прислонясь к стенке, стояла высокая девушка, та самая, что приходила утром. Нарядное, немного провинциальное платье.. Со вкусом подобранная шляпа. Сразу видать, что дворянских кровей. На вид 22-26 лет. И миловидная.
- Что угодно?,- гаркнула Симона.
- Мне угодно... Могу я переговорить с Жаном-Полем Маратом, Другом народа?
- Боюсь, не выгорит сегодня твое дельце, милашка. Мы не принимаем посетителей.
- Но это очень важно . Речь идет о безопасности республики. Я обязана передать...
- Симона, если ко мне, впусти!- крикнул Марат, сидя в ванной.
Гражданка Эврар пожала плечами и подвинулась неохотно, равно настолько, чтобы девушка смогла протиснуться в прихожую.
- Ишь, дрянь, вырядилась. " По важному делу!" А у самой, небось, женишок в тюрьме оказался и грозит ему эшафот. Будем мы из-за всякого дворянишки отрываться от работы.
Внезапно она насторожилась. Вроде послышался треск упавшего стула. И сразу нечеловеческий вопль:
- Ко мне, мой друг, ко мне!
Симона вихрем ворвалась в комнату, где помещалась ванная. И остолбенела. Марат корчился в красной от крови воде, безуспешно пытаясь вырвать из груди нож, загнанный по самую рукоятку. Он глухо хрипел, силы и жизнь оставляли его измученное тело.
- Шлюха!-завизжала Симона, обретя дар речи. – Держи, она убила Марата!
Шарлотте Корде не удалось выбежать на лестницу. Ее оглушили, повалили на пол и стерегли до прихода сил правопорядка.
Через три дня набальзамированный труп Друга народа выставили напоказ полуголым, укутанным национальным флагом, словно простыней. Живописец Давид, соратник покойного по борьбе, главный устроитель траурной церемонии, придал Марату фривольно-торжественный вид купальщика. Ставшая знаменитой ванна красовалась неподалеку. При желании, на ее стенках можно было разглядеть следы крови.
После торжественных похорон всенародная скорбь вылилась в появлении бесчисленных бюстов, статуэток, украшений, призванных увековечить память Марата. Были созданы оперы и переименованы улицы. Родители называли родившихся мальчиков именем народного героя. Давид, оплакивая горячо любимого друга, написал знаменитое полотно "Смерть Марата", за что скромно попросил 24 тысячи ливров. Правда, получил ровно половину.
Шарлотту Корде казнили 17 июля. Под косой нож гильотины она легла сама, при огромном стечении народа. Когда деревянный ошейник с прорезью пригвоздил ее к плахе, Шарлотта еще успела улыбнуться стоящему неподалеку Робеспьеру. А через секунду-другую, под рев возбужденной от крови толпы, палач отвесил пощечину мертвой голове.
Причудливое время расставило все по местам, возздав каждому из участников трагедии.
Вдохновитель массовых убийств Жан-Поль Марат нашел успокоение на скромном парижском кладбище. Однако, то ли могила его получилась неглубокой, то ли сказались козни неблагодарных потомков, но размыли дожди бренные останки и были выброшены они прочь. Исторгнуты землей, так сказать. Не задержалось в народной памяти его имя, ибо не любит народ террористов.
Образ мадемуазель Корде, внучки великого Корнеля, вдохновил немало художников и поэтов, воспевших подвиг борьбы против тирании, а на Всемирной выставке 1889 г. был выставлен череп Марианны-Шарлотты Корде, национальной героини Франции.
Симона Эврар, не состоявшая в законном браке ( если не считать сомнительную церемонию в присутствии Верховного Существа ), получила официальный титул "вдовы Марата". На дальнейшую ее непростую жизнь это, впрочем, мало повлияло.
Знаменитый портрет Давида живет своей тихой жизнью в брюссельском музее. И как упоминает энциклопедическая статья:
"Смерть Марата" считается шедевром Давида. Она была написана по непосредственному впечатлению от той обстановки, в которой художник в последний раз видел друга народа. Голова убитого, завёрнутая в тюрбан, бессильно свесилась набок, одна рука упала на пол, другая ещё держит бумагу. Голые стены, деревянный обрубок вместо стола, примитивная чернильница - всё гармонирует с общей обстановкой убийства. Ванна и драпировка ткани, свешивающейся крупными складками, воспринимаются как античный саркофаг; чурбан, на котором стоит чернильница, - надгробием с надписью: "Марату - Давид". Черты убитого носят портретный характер, хотя изменены выражением скорби и страдания. Тёмный фон, резкий свет и чёткая устойчивая светотеневая моделировка усиливают чувство отрешённости от всего случайного."
Вот и все. Хотя нельзя не упомянуть еще об одном участнике событий. Знаменитая ванна, из декорации к драме превратившаяся в полноправное действующее лицо. После похорон она отправилась на площадь Карусели, где была вмонтирована в памятник Марату. Когда памятник разрушили, следы ванны надолго затерялись. Однако в конце XIX века некий провинциальный аббат Ла Косса божился, что реликвия, доставшаяся ему от графини де Сент-Илер, и есть та самая, с улицы Кордильер. Теперь ванна покоится в музее восковых фигур Гревена. И сбегать никуда не собирается.
Плот "Медузы"
На плоту мертвая тишина. Савиньи иногда открывает глаза и смотрит на меня. Смерть совсем рядом, море поглотило нас без остатка, и лица больше не могут лгать. Его лицо не лжет. На нем -- страх, усталость и отвращение. Не знаю, что он читает на моем лице. Он так близко, я чувствую его запах. Сейчас я подползу к нему и взрежу его сердце. Странный поединок. Все это время на жалком плоту, затерянном в море, мы пытались сразить друг друга. Обессиленные, замедленные. Последней схватке, кажется, не будет конца.
Алессандро Барикко. «Море-океан».
История.
Утром 17 июня 1816 года в Сенегал отправилась французская экспедиция, состоявшая из фрегата "Медуза", каравеллы "Эхо", флюта "Луара" и брига "Аргус". Начальником всей экспедиции был капитан "Медузы" Гуго Дюруа де Шомарей.
Сенегал был для Франции основным поставщиком камеди, которая использовалась в фармацевтике, в кондитерском деле и особенно при окраске тканей. Кроме того, эта колония поставляла золото, воск, слоновую кость, кофе, какао, корицу, индиго, табак, хлопок и темнокожих рабов.
Денег на организацию этой экспедиции не хватало, поэтому для столь сложного путешествия пришлось использовать суда, которые в то время оказались на ходу. Перед отплытием капитан Шомарей получил специальную инструкцию министра дю Бушажа, предупреждавшую о том, что надо успеть доплыть до Сенегала до наступления сезона ураганов и дождей.
На пути корабли должны были пройти мыс Блан (Белый), но мыса с характерной белой скалой не было. Капитан Шомарей не придал этому никакого значения, но на следующий день ему пришлось отвечать перед экипажем, и он сказал, что накануне они вроде проплыли что-то похожее на мыс Блан. Впоследствии он все свои рассуждения и объяснения строил на том, что он действительно видел этот мыс. На самом деле "Медузу" ночью отнесло к югу, курс был выправлен только к утру, так что фрегат никак не мог пройти этот мыс. Каравелла "Эхо", не отклоняясь от курса, утром обогнала "Медузу".
В роковую ночь с 1 на 2 июля Шомарей ни разу не поинтересовался, как идет корабль, лишь к утру был слегка удивлен исчезновением "Эхо".
А каравелла "Эхо" продолжала следовать правильным курсом, "Медуза" двигалась в том же направлении, но ближе к берегу. Шомарей приказал измерять глубину морского дна и, не нащупав его, решил, что может беспрепятственно вести корабль к берегу. Несмотря на многочисленные предостережения членов экипажа о том, что корабль находится в районе Аргуинской отмели, капитан "Медузы" продолжал вести фрегат к земле. А на то, что это было место опасное, указывал и окружающий пейзаж, и изменившийся цвет моря.
Когда еще раз измерили глубину моря, она оказалась всего 18 локтей вместо предполагавшихся восьмидесяти. В этой ситуации фрегат могла спасти лишь быстрота реакции капитана, но Шомарей будто впал в какое-то оцепенение и не повернул корабль. И вскоре "Медуза" села на мель - между Канарскими островами и Зеленым мысом.
Спасательные работы начались неорганизованно и беспорядочно, и целый день был потрачен без толку. Все попытки снять фрегат с отмели оказались тщетными. В корпусе судна открылась течь, и пятого июля было принято решение покинуть тонущий корабль. По всем морским правилам и законам Шомарей, как капитан, должен был покинуть судно последним, но он не сделал этого. Капитан Шомарей, губернатор со свитой и высший офицерский состав разместились в шлюпках. Сто пятьдесят матросов и женщин перешли на плот, построенный под руководством инженера Корреара корабельным плотником. Командовал плотом выпускник мореходного училища Куден, с трудом передвигавшийся из-за травмы ноги.
Сначала шлюпки буксировали плот к берегу, который был сравнительно близко. Но, испугавшись наступления бури, командиры шлюпок решили покинуть плот и предательски перерубили буксирные канаты. Люди были оставлены на волю волн на маленьком, заливаемом водой плоту, которым почти невозможно было управлять.
К ночи плот стал погружаться в воду, и на нем в первый раз вспыхнула кровавая резня за последние капли воды и наиболее безопасные места около мачты. После второй резни в живых осталось только 28 человек.
Среди тех, кто уцелел, некоторые были столь голодны, что накинулись на останки одного из своих товарищей по несчастью.
Двенадцать дней носился плот по морским волнам. Рано утром семнадцатого июля на горизонте показался было корабль, но вскоре он исчез из виду. В полдень он появился снова и на это раз приблизился к плоту. Это "Аргус" обнаружил полузатонувший плот и взял на борт пятнадцать исхудавших, полубезумных людей.
Через пятьдесят два дня после катастрофы был найден и фрегат "Медуза", который не затонул. . Из семнадцати человек, решивших не поддаваться панике и остаться на корабле, в живых осталось лишь трое.
Об этой трагедии в 1817 году вышла книга, авторами которой стали инженер Александр Корреар и хирург Анри Савиньи. Первая фраза ее была следующая: "История морских путешествий не знает другого примера, столь же ужасного, как гибель "Медузы". И действительно, для того времени сообщение о гибели фрегата прозвучало так же страшно, как для последующих поколений весть о трагической судьбе "Титаника".
Картина.
Ранняя смерть не дала развить Теодору Жерико всех его гениальных способностей. Он прожил недолгую жизнь, и все его творчество уложилось всего в десять лет. И тем не менее ему, одному из основателей французского романтизма, удалось не только самому многое сделать, но и сильно повлиять на всю живопись XIX века.
В середине 1810-х годов художника не покидала мысль о создании монументального полотна, он уже два года находился в поисках достаточно значительной темы для задуманного. Одно событие, глубоко взволновавшее французское общество, вывело Жерико из состояния нерешительности и глубоко завладело им. Этим событием стали гибель фрегата « Медуза» и потрясающий рассказ о бедствиях, выпавших на долю спасшихся.
Гибель " Медузы " овладела и воображением Жерико, стала тем толчком, который возбудил колоссальную энергию живописца. Он отлично представлял, как будет восприниматься его картина и какую общественную роль она может сыграть.
Ему удается найти плотника, сколотившего плот для пассажиров " Медузы ". Это было для Жерико подлинной находкой, и он заказывает плотнику уменьшенную, но точную модель плота и делает с нее ряд художественных набросков и эскизов.
Он лепит и расставляет на плоту восковые фигурки, пытаясь воспроизвести положение людей во время бедствия, чтобы в движениях, позах и мимике передать все разнообразие обуревавших их страстей. Не условных героев и не театральные жестикуляции хотел изобразить Жерико, а реальных людей, переживающих долгие дни страданий и лишений.
Наиболее правильным путем для достижения этого ему кажется изображение тех деформаций, которые вносят в человеческий организм болезнь и смерть. И Жерико умножает этюды с натуры, работает в госпитале, где неутомимо пишет больных и умерших. В это же время он ищет себе новую мастерскую поблизости от госпиталя, в которую ему приносят трупы и отсеченные части человеческих тел.
Жерико фиксирует трупные пятна, застывшие подтеки крови, ввалившиеся глаза, синеватую бледность кожи и палевую бледность губ - все эти жуткие гримасы смерти. Никто из художников до него не решался с таким откровенным любопытством заглянуть в лица мертвецов. Он работал в такой обстановке, которую навещавшие его друзья и натурщики могли переносить лишь очень короткое время.
Вскоре композиция была выбрана, большой подготовительный материал накоплен, и Жерико приступает непосредственно к написанию картины. Он отказывается от натурщиков с их академически-театральной жестикуляцией, заставляет позировать себе своих друзей и учеников. В частности, с Делакруа Жерико пишет фигуру юноши, лежащего на досках плота головою вниз. Но нужно было правдиво передать и еще одно действующее лицо трагедии - бушующую стихию океана. И художник едет в Гавр, где на месте изучает эффекты неба и моря.
В ноябре 1818 года Жерико уединился в своей мастерской, обрил голову, чтобы не было соблазна выходить на светские вечера и развлечения, и всецело отдался работе над огромным полотном (7 метров в ширину и около 5 метров в высоту) - с утра до вечера в течение восьми месяцев.
На своем полотне Жерико создает художественный вариант событий, однако очень близкий к действительному. Он развернул на плоту, захлестываемом волнами, сложную гамму психологических состояний и переживаний людей, терпящих бедствие. Вот поэтому даже трупы на картине не несут на себе печать дистрофического истощения и разложения, лишь точно переданная одервенелость их тел показывает на то, что перед зрителями мертвые.
На первый взгляд зрителю может показаться, что фигуры расположены на плоту несколько хаотично, но это было глубоко продумано художником. На первом плане - "фризе смерти" - фигуры даны в натуральную величину, здесь показаны умирающие, погруженные в полную апатию люди. И рядом с ними уже умершие...
В безнадежном отчаянии сидит отец у трупа любимого сына, поддерживая его рукой, словно пытаясь уловить биение замерзшего сердца. Справа от фигуры сына - лежащий головой вниз труп юноши с вытянутой рукой. Над ним человек с блуждающим взглядом, видимо, потерявший рассудок. Эта группа завершается фигурой мертвеца: закоченевшие ноги его зацепились за балку, руки и голова опущены в море...
Сам плот показан вблизи от рамы, следовательно, и от зрителя, что невольно делает последнего как бы соучастником трагических событий. Мрачные тучи нависли над океаном. Тяжелые, громадные волны вздымаются к небу, грозя залить плот и сгрудившихся на нем несчастных людей. Ветер с силою рвет парус, склоняя мачту, удерживаемую толстыми канатами.
На втором плане картины расположилась группа верящих в спасение, ведь и в мир смерти и отчаяния может прийти надежда. Эта группа образует своего рода "пирамиду, которую венчает фигура негра-сигнальщика, старающегося привлечь внимание появившегося на горизонте брига "Аргус". Кроме того, Жерико удалось показать разную реакцию на происходящее всех участников трагедии. Это выражено и в колорите картины: если на "фризе смерти" он был темный, то к горизонту - символу надежды - он становится светлее.
25 августа, в День святого Людовика, в Париже открылся художественный Салон 1819 года. Это была необычная выставка: в двадцати восьми залах Лувра показывались не только произведения искусства, но и предметы промышленного производства.
Картина Теодора Жерико "Гибель " Медузы " сразу же стала сенсацией. О ней писали все газеты, о картине появились отдельные брошюры, поэты слагали о ней стихи. На выставке французское правительство много приобрело картин для государства, но Жерико не получил предложения о продаже картины. Правительство не захотело приобрести произведение, идейно направленное против него. Да и некоторые отклики сильно задевали самолюбие художника, так как много говорили о политических тенденциях картины и очень мало о ее художественных достоинствах.
Картина показывалась в разных городах Англии, и везде ее принимали с триумфом. "Гибель "Медузы" воспринималась чопорными и сдержанными англичанами не как отдельный эпизод, а как художественный эпос, вырастающий в единую, скульптурно изваянную группу.
